Курская операция продолжалась больше восьми месяцев и завершилась отступлением украинской армии. Однако даже спустя несколько месяцев после освобождения Суджи и других населенных пунктов тысячи курян продолжают жить в пунктах временного размещения и, несмотря на десятки миллиардов рублей, выделяемых из российского федерального бюджета на помощь пострадавшим, не могут получить компенсаций за разрушенное жилье. О том, как живет Курская область спустя год с начала украинского вторжения — в материале «Вот Так».
Курская операция: краткие итоги
Украинское вторжение в Курскую область продолжалось восемь месяцев и 20 дней. В Киеве утверждали, что всего за это время под контролем ВСУ побывали до 100 населенных пунктов. Российские СМИ писали про 59 населенных пунктов, в том числе один город — Суджа. Площадь захваченной украинской армией территории, по данным украинских источников, превысила 1200 кв. километров.
Главнокомандующий ВСУ Александр Сырский в годовщину заявил, что потери России под Курском превысили 77 тысяч военнослужащих убитыми и ранеными (из них около четырех тысяч — граждане КНДР). По данным главкома, в плен попали свыше 1 тысячи российских военнослужащих. Минобороны России оценивало потери украинской стороны в 76 тысяч человек.
Точное количество жертв среди мирных жителей неизвестно. 28 апреля, через два дня после доклада Герасимова о полном освобождении Курской области, Следственный комитет РФ сообщил о 191 погибшем и 372 пострадавших, два дня спустя врио губернатора Курской области Александр Хинштейн доложил о 288 погибших курянах и 430 раненых.
До сих пор сотни жителей числятся пропавшими без вести. Их точное число тоже неизвестно. В конце мая Александр Хинштейн говорил, что не ясна судьба 576 человек, в том числе четверых детей. 11 июля уполномоченная по правам человека в РФ Татьяна Москалькова заявила о тысяче пропавших без вести.
Бюрократия и хаос
Одна из основных проблем, с которой столкнулись жители Курской области во время вторжения и после освобождения региона, — серьезные бюрократические препятствия при получении компенсаций и сертификатов за разрушенное жилье.
За время боевых действий было повреждено или уничтожено не менее 7585 жилых домов общей площадью около 507 тыс. кв. метров. Ущерб, по оценке властей, превысил 750 млрд российских рублей ($ 9,3 млрд), что соответствует восьми годовым бюджетам области.
Постановление правительства Курской области, которое регламентирует выдачу компенсаций и сертификатов, было опубликовано еще 7 августа, на следующий день после начала вторжения ВСУ. Однако из-за массового наплыва заявителей документы часто теряются, их рассмотрение растягивается на месяцы, нередко люди сталкиваются с отказами, причем целыми семьями.
Так, одна из местных жительниц пожаловалась Александру Хинштейну, что власти отказали ей в получении компенсаций за разрушенный дом из-за того, что право на него заявительница получила уже после начала украинской операции. При этом дом ей достался по наследству от отца, который умер за два месяца до августовских событий — по закону для вступления в наследство должно пройти не меньше шести месяцев с момента смерти человека.
«В Доме Советов [правительстве Курской области] тогда выделите наши квадратные метры, раз сертификат не положен! Комиссии по спорным моментам — жирный палец вниз! Вас создали, чтобы отсекать мошенничество, перепродажи и желание нажиться на чужом горе, а не всех подряд оставлять на улице!» — возмущается курянка.
Активистка Любовь Прилуцкая, чьи родители потеряли дом в Суджанском районе, сообщила «Вот Так», что ее близкие до сих пор не получили обещанных властями компенсаций. При этом их заявления как переживших украинскую оккупацию власти обещали рассматривать в приоритетном порядке, напоминает она.
«Они чувствуют себя преданными государством», — подчеркивает Любовь Прилуцкая.
В феврале 2025 года власти утвердили новое постановление, по которому компенсация за утраченное жилье складывается из площади уничтоженного объекта, умноженной на стоимость квадратного метра, утвержденную Минстроем Курской области. Однако это решение не только не решило имеющихся проблем, но и создало новые — утвержденная стоимость «квадрата» была ниже реальной в области. Таким образом, купить соразмерное утраченному жилье достаточно сложно.
Из-за проблем с выдачей жилищных сертификатов, неэффективной системы мер поддержки населения, отказа в предоставлении субсидий куряне несколько раз выходили на акции протеста. Один из наиболее заметных митингов состоялся в Курске в ноябре прошлого года. Около 100 жителей Суджи, вынужденных покинуть свои дома из-за обстрелов, вышли на несанкционированную акцию. Пришедший к ним глава областного управления по взаимодействию с органами местного самоуправления Анатолий Дроган обвинил митингующих в незаконных действиях. С этой акции протеста началась цепочка событий, которая в итоге привела к отставке и уголовному преследованию губернатора Курской области Алексея Смирнова.
Приход нового главы региона — Александра Хинштейна — кардинально проблем не решил. По официальным данным, за время вторжения свои дома покинули 152 тысячи жителей курского приграничья. За минувший год власти региона выдали лишь 10,1 тыс. сертификатов. Даже если учесть, что в каждом разрушенном доме или квартире жили четыре человека, то компенсации за утраченное имущество получили не более четверти всех нуждающихся.
Жизнь как в тюрьме
Даже спустя несколько месяцев после освобождения в Курской области около 5,6 тысячи человек продолжают жить в пунктах временного размещения. Всего на территории региона действует 61 ПВР. Многие куряне остаются в них из-за того, что в приграничных районах, где они жили до вторжения ВСУ, до сих пор продолжаются обстрелы — гражданам запрещают возвращаться в свои дома. Некоторые живут в ПВР уже год.
Условия жизни в пунктах временного размещения отличаются, но редко похожи на курортные. Например, в ПВР, который разбили в одном из гипермаркетов Железногорска, в пиковые месяцы находилось 1400 человек — детям, взрослым, пенсионерам, инвалидам приходилось сосуществовать на одной территории. Жизнь там подчинялась строгому распорядку: подъем в 8.00, затем утренний туалет и заправка кроватей, завтрак до 10 часов, прием у начальника пункта по вопросам жизнеобеспечения. Днем — уборка территории, личное время. Отбой в 22.00.
В июле этого года разразился скандал в пункте временного размещения поселка Поныри, где жили около 50 вынужденных переселенцев. Как сообщил «Вот Так» курский активист Владимир Синельников, его постояльцы содержались в ужасающих условиях. Персонал учреждения состоял из сотрудников психоневрологического интерната и относился к жильцам к как заключенным, позволяя себе оскорбления, унижения и нецензурную брань. Постояльцы жаловались на плохой уход, антисанитарные условия, из-за которых в ПВР разразилась настоящая эпидемия чесотки.
«В ПВР есть частная охрана, которая никого туда не пускала, если нет распоряжения внутреннего администратора. Туда не пускали главного врача районной больницы, которому нужно было осмотреть пациентов. Ограничивали передвижения и постояльцев ПВР. Тех, кто в состоянии двигаться, довольно мало. В основном это маломобильные люди — старики, инвалиды», — рассказал Синельников.
После того как информация о ситуации в ПВР в Понырях появилась в федеральных СМИ, в пункт временного размещения приехал Александр Хинштейн. Изменилась ли ситуация благодаря его визиту, неизвестно.
Еще один скандал связан с пунктом временного размещения в курском лагере «Олимпиец», где жило больше 600 человек. В январе этого года общественник Валерий Моисеев (он живет в этом ПВР) сообщил, что администрация учреждения прекратит кормить постояльцев горячим питанием из-за долгов в 70 млн рублей (875 тыс. долларов) перед поставщиком еды.
По словам Моисеева, лишь у некоторых беженцев есть возможность готовить самостоятельно на электроплитах, но их использование в ПВР небезопасно и может привести к пожару.
Вмешаться в ситуацию опять пришлось Александру Хинштейну. Он подтвердил факт наличия долгов у ПВР, однако поспешил опровергнуть информацию о прекращении поставок питания.
Мины, обстрелы, мародеры
Многим курянам приходится жить в пунктах временного размещения из-за невозможности вернуться в свои дома, которые до сих пор подвергаются обстрелам. Из-за этого с марта власти закрыли въезд в 122 населенных пункта области.
«Могу ли я вернуться домой? Моего дома, во-первых, больше нет, во-вторых, там до сих пор война. Куда мы поедем? Суджа закрыта, в городе очень большие разрушения, там продолжают уничтожать весь жилой фонд. Поэтому мирное население туда категорически не пускают, посты стоят. И не только туда, но и в другие районы: в Беловский, Глушковский, часть Большесолдатского», — сказал «Газете.ру» общественник Валерий Моисеев.
Во всех этих населенных пунктах до сих пор остаются жить люди, которые отказывались эвакуироваться даже во время боевых действий. «Люди не выезжают, потому что точно понимают: как только они оставят свои дома, мародеры вынесут из них все», — объяснила «Вот Так» активистка Любовь Прилуцкая.
Своих родителей после освобождения Суджи она увезла подальше. «Сейчас они в безопасности и занимаются любимым делом — мы купили им дачу, они привыкли работать на земле», — говорит Прилуцкая.
Еще одна проблема, из-за которой людям запрещают возвращаться в свои дома, — мины. Минобороны России сообщило о начале разминирования в марте 2025 года. Военные занимаются разминированием жилых домов, придомовых территорий, сельскохозяйственных угодий и объектов инфраструктуры: газопроводов, котельных, линий электропередач, дорог, мостов.
Когда окончится разминирование и когда жители смогут вернуться в свои дома, власти не говорят. «Какие-либо точные сроки сегодня называть, наверное, было бы с моей стороны несерьезно. Потому что это зависит не от власти и не столько от военных. Я говорил вам ранее о том, что ежедневно мы, к сожалению, фиксируем прилеты, удары со стороны противника. Ежедневно у нас получают ранения, а то и, к сожалению, продолжают гибнуть люди», — сказал в июне этого года Александр Хинштейн.