Малыш Василий начал говорить о красно-зеленых флагах в городе: «Это символы нашей земли». Его сестре Камилле в школе приказали бросать «гранаты» и танцевать на выборах. Их родители собрали детей и переехали в Польшу. «Радыё Свабода» рассказывает их историю.
Красно-зеленые шарики
Семья Юрия и Анны (имена всех героев статьи изменены для их безопасности) переехала из Беларуси в Польшу в этом году. Основной причиной эмиграции стали не политические репрессии (на членов семьи не заводили политические дела), а идеология, в которой воспитывали их детей в садике и школе. Дочь Камилла ходит в начальную школу, сын Василий — в детский садик.
«Если с дочерью можно было разговаривать — благодаря ее возрасту она сама могла отфильтровать информацию, — то с сыном этого не удавалось», — признается мать.
В школе, замечает собеседник, к идеологическим акциям часто привлекают именно детей, которые хорошо учатся. Такой была и дочь беларусов.
«Мы постоянно попадали под раздачу», — вспоминает мать.
Она говорит, что идеология начиналась в первый же день учебного года.
«Начинала напрягать с 1 сентября. Я понимаю, что на все можно закрыть глаза. Не всегда получалось. Каждому ребенку вручают флажок (красно-зеленый. — Прим. „Радыё Свабода“) или тебе за свои деньги нужно купить красный или зеленый шарик, и это контролируется: кто с ребенком пришел с шариком, а кто нет. Сдаешь 5 рублей. Если эти 5 рублей с каждого ребенка потратить на ремонт школы, получится бешеная сумма. А мы тратим на шарики, которые потом выкинут», — говорит она.
В этом году на первом уроке в Беларуси школьники также будут обязаны слушать высказывания Лукашенко и писать письмо пионерам 2075 года. Это нововведение. Анна рассказала, что раньше их учительница могла и не включить речь Лукашенко детям, хотя от нее требовали.
Метание «гранат» и товарищ майор
По словам Анны, ее дочь приглашали участвовать в спортивной военно-патриотической игре «Зарничка». Это потомок советской игры «Зарница», которую придумали в 1960-х годах. Она должна была имитировать боевые действия подобно военным учениям. В те годы игру проводили даже совместно с военными.
Как отмечает Анна, некоторые составляющие «Зарнички» выглядят «безобидными», как правила дорожного движения. Но есть и военизированные составляющие.
«Есть спортивный раздел, где надо бросать на меткость, но именно „гранаты“. Меня это не устраивает. „Гранаты“ — это мячики. Это у них в полевых условиях военная подготовка. У них даже форма была с беретами, как военная. Отдельная глава: символы, история которая нужна — идеологическая, флаг, герб, кто президент Беларуси. Когда начали бросать „гранаты“, мы выбыли», — мать рассказывает, как отказалась от участия в «Зарничке».
Собеседница говорит, что видела фотографии с этой игры, на которых дети фотографировались с парадом военных, отдавали им «честь».
«Человек, который готовил их к этому, ответственен за идеологическое воспитание в школе. Он требовал называть его „товарищ майор“. Мальчики обязаны были отдавать ему „честь“», — рассказывает Анна.
Она вспоминает, что много внимания в школе уделяют Великой Отечественной войне (так в официальной практике называют события Второй мировой войны. — Прим. «Радыё Свабода»).
«Месяц до 9 мая и месяц после — все посвящено только этой тематике», — резюмирует Анна.
Танцы для политики
Директорка школы, вспоминает Анна, «старалась выслужиться» перед высшим руководством. После окончания очередного учебного года она решила не вручать детям, которые хорошо учились, дипломы, хотя Камилла долго этого ждала.
«Зато у нас выступали милиционер и священник. Они все стояли на красной дорожке. А на ребенка времени не нашлось. Было очень обидно», — говорит мать.
Камилла в школе ходила на бесплатный кружок танцев. Ей там нравилось, у нее хорошо получалось. Однако и танцевальные группы стали втягивать в политические события.
«Детей начинают собирать, организовывать танцевать на выборах, на городских мероприятиях такого же рода. Нам пришлось уйти с танцев, чтобы не участвовать в этом всем, и ходить в частные (танцевальные) школы», — сожалеет Анна.
Еще один момент, который ей не нравился в школе, — большое внимание, которое уделяли чистописанию, правильному почерку. За это могли снижать оценки.
«Я понимала, что это неверно, но терроризировала своего ребенка: пиши аккуратнее. У нее не получалось. Сколько клеточек отступит, сколько слева, справа, сверху. Мы сидели весь первый класс и считали клеточки, а не задачу решали. Оформление тетрадей за год менялось. Как правильно писать: „ученицы“ или „учащейся“? Это принципиальная разница. Целое министерство сидит и решает. Мне кажется, это чушь», — считает собеседник.
Она радуется, что в польских школах на такое обращают внимание меньше. Там больше внимания уделяют содержанию заданий, а не форме.
Школьная форма и мобильные телефоны
С этого года в Беларуси должны забирать у детей телефоны на время занятий. В школах поставили специальные шкафы для этого.
«Все дети планируют брать телефоны с собой. Сдать какой-то, а нужный взять с собой», — рассказывает Анна, как дети намерены выходить из ситуации ограничений.
Она считает, что у детей нельзя забирать телефоны, нужно договариваться иначе. Например, выключать телефоны на время занятий, запрещать снимать учителей.
Анне тоже не очень нравилась идея школьной формы.
«У нас этому придается огромное значение. Только попробуй не прийти в туфлях! Неважно, что они неудобны. У нас была хорошая учительница, которая не была „фанатичкой“. Когда была линейка, она по-человечески просила: придите в школьной форме. Наша школьная форма, по-моему, была красивой. В других классах это было более принципиально — насколько у тебя соответствующие брюки или юбка», — рассказывает собеседница.
При этом она считает, что детям неудобно ходить в школьной форме, удобнее в обычной одежде.
«Часто учителя и директора продвигали такую мысль: это делается, чтобы богатые семьи не выделялись на фоне бедных. На практике это не работает. Даже классическую одежду можно покупать в разных магазинах, разных брендов, разного качества. Бедные семьи покупали штаны попроще, а богатые — со всякими лейблами. Все одно разделение по внешнему виду было. Проблема, которую они хотела решить, не решалась», — говорит Анна.
В польских школах дети могут ходить в чем захотят. Анна видит в этом возможность для самовыражения. Она добавляет, что взрослые люди часто выдерживают в офисах деловой стиль одежды и еще успеют устать от пиджаков.
«Все это можно было развязать. Но в какой-то момент надоедает, и не хочется развязывать, собирать деньги на подписку на государственные издания», — рассказывает мать"
Анна отмечает, что дочь критически относилась к идеологическим моментам в школе и умела этому противостоять.
«Она понимала и сама говорила: „Мама, ты не представляешь, что сегодня было!“ — и рассказывала какую-нибудь историю. Она сама фильтровала, в чем она хочет участвовать, а в чем нет. Я за нее была спокойна», — делится мать.
Так, по словам матери, дочь принципиально не пела официальный гимн Беларуси на уроке музыки, за что ей поставили «неудовлетворительное поведение». Ранее в садике она сказала воспитательнице, что та врет о беларусском флаге и гербе и что на самом деле они отличаются от официальных.
«Символы нашей земли!»
Больше беспокойства у родителей вызвал младший сын Василий. Анна рассказывает, что в детском саду малышей быстро научили, как выглядят государственные символы, а они сейчас в Беларуси должны быть чуть ли не на каждом шагу. Дошкольникам также много рассказывали о Великой Отечественной войне.
«Наш впечатлительный ребенок проглотил это глубоко и надолго. До сих пор нам выдает. Ребенок идет по городу, тычет пальцем во все флаги и гербы и очень патриотично, с придыханием говорит: „Это символы! Символы нашей земли!“ Откуда маленький ребенок будет говорить таким языком? Второй момент — это война, как наши дедушки воевали, освободили нашу землю от врагов. Идеализация войны. У него появилось восхищение войной», — говорит мать.
Собеседница отмечает, что якобы все моменты с ребенком можно проговорить дома. Но более эффективно это можно делать в старшем возрасте. В сегодняшней Беларуси с маленьким ребенком говорить на идеологические и политические темы опасно.
«Говоришь: „А вот было такое событие“ — и рассказываешь о Грюнвальдской битве. „А вот исторически был период, когда у нас был такой флаг. Знаешь, многим людям он нравится“. Но было очень страшно, что ребенок придет в садик, начнет там это выдавать и к нам возникнут вопросы», — рассуждает Анна.
Родители опасались, что за слова малыша их семье могут приписать «социально опасное положение» детей. При этом статусе ребенка могут забрать в приют. Также переживали, что за слова сына на них могут завести политическое дело.
«В то же время категорически не хотелось говорить ребенку: „Я тебе сейчас расскажу, но ты молчи и никому не рассказывай“. Этому подстраиванию не хотелось учить. В определенной степени мы научили этому старшего ребенка. В первые годы (после 2020 года. — Прим. „Радыё Свабода“) мы были очень храбрыми. Я могла прийти в школу или садик и сказать: „что вы здесь моему ребенку рассказываете?!“ Сейчас это не так. Не хочется вызывать на себя огонь. Делать из ребенка партизана — нет. Только из себя, но не из ребенка», — отмечает Анна.
«Лучше, чем отдавать „честь“ товарищу майору»
Собеседник полагает, что родители в такой идеологической системе могут стать неконкурентоспособными с учителями в воспитании собственных детей, так как учителя проводят с ребенком гораздо больше времени.
Анна замечает, что вокруг нее многие родители подстраиваются под идеологию государства, некоторые не излагают детям альтернативных взглядов, мол, вырастут, сами разберутся. Многие не запрещают детям вступать в «октябрята». И комментируют: «иначе у нас было бы как в Украине».
Анна говорит, что многие знакомые отнеслись к их выбору с недоумением и даже осуждением. Особенно критически отреагировали более «сознательные беларусы»: если не грозит тюрьма, то можно было бы воспитывать детей на родине. Старшая дочь не хотела уезжать, так как привыкла к своему классу в Беларуси, у нее там были друзья. Да и сами родители до последнего откладывали это решение.
«Там (в Беларуси. — Прим. „Радыё Свабода“) трудно просыпаться с мыслью, что ты все это ненавидишь, а здесь (в Польше. — Прим. „Радыё Свабода“) ты не ненавидишь, хотя тебя это пугает», — объясняет она.
Анна говорит, что и в Польше дома они с детьми будут говорить по-беларусски и по-русски, как и раньше, читать беларусскоязычные книги, стремиться сохранить беларусскую идентичность.
«В обществе, я уверена, они ополячатся в смысле языка, быта, привычек. Это выбор. Перед тем как принять решение, мы это взвешивали. Между этим и тем я выбираю это, так как здесь я могу свободно рассказывать об исторических событиях, излагать свое видение. Я понимаю, что наши внуки с вероятностью 90% будут поляками. От этого очень неприятно. Но это лучше, чем мои внуки будут отдавать „честь“ товарищу майору», — подытоживает она.
Читайте также
