13 сентября в Берлине прошла публичная встреча с двумя нобелевскими лауреатками — соосновательницей российского «Мемориала» Ириной Щербаковой и беларусской писательницей Светланой Алексиевич. DW побывала на этой мероприятии.
Большой зал Berliner Festspiele, до Kurfürstendamm (когда-то главной улицы Западного Берлина) — меньше 500 метров. На протяжении более 40 лет советский режим окружал его стеной, но вот уже более трех десятилетий эта история для него — всего лишь часть прошлого. Для Беларуси и России, откуда были вынуждены уехать Светлана Алексиевич и Ирина Щербакова, — это настоящее, которое становиться прошлым отказывается.
По словам организаторов 25-го международного литературного фестиваля, в рамках которого прошла встреча с ними, это мероприятие стало одним из самых популярных в программе. По подсчетам DW, послушать двух нобелевских лауреаток собралось около 150 человек. Очередь из тех, кто позже захочет получить автограф Светланы Алексиевич, растянется почти на два часа. Подписывать будут и фотографии, и просто блокноты, и книги на самых разных языках — саму писательницу удивит издание на турецком, которое будет с собой у одного из читателей.
«Каждый из нас содрогнулся и сказал: „Я бессилен“»
Как расскажет Ирина Щербакова, они с Алексиевич знакомы «страшно сказать сколько» — с начала 1970-х годов. Соосновательница «Мемориала» узнала о писательнице, которая много лет спустя станет нобелевской лауреаткой по литературе, от своего отца, воевавшего на фронте и тяжело там раненного. Сам он, по словам Щербаковой, о пережитом на войне опыте начал говорить только к концу своей жизни, и то совсем немного. Однако он, будучи литературным критиком, много читал о войне. Так он узнал «об очень талантливой беларусской журналистке Алексиевич», которая в тот момент готовила издание книги «У войны не женское лицо». С этого и началось их сперва заочное знакомство.
13 сентября Щербакова и Алексиевич собрались на одной сцене в Берлине, в котором обе оказались в изгнании. Почти два часа они говорили о том, как отстаивать гуманность при диктатуре, почему демократия оказалась бессильной перед «двумя маленькими диктаторами» и как стала возможной война в Украине.
— Права человека — очень важная тема сегодня, — уверена Алексиевич. — Общая растерянность демократии случилась из-за того, что каждый из нас содрогнулся и сказал: «Я бессилен, я маленький человек, я ничего не могу». Но права человека играют большую роль: они говорят, что ты не маленький, ты большой и значимый — в своем доме, для своего окружения. Это помогает людям сопротивляться.
«Эта книга не только про то, что было с кем-то — но и со мной»
Последние годы, по словам Алексиевич, она продолжает писать новую книгу — о «красном человеке», который забрал у нее страну. Впервые она рассказывает в книге не только о других — но и о себе.
— Я вынуждена писать новую книгу, потому что подзаголовок «Конец красного человека» в книге «Время секонд хэнд» был преждевременным и романтичным. Это оказалось неправдой: все эти события были обратимыми. Этот «красный человек» забрал мою страну, я была вынуждена бежать и не могу вернуться домой. Самое страшное — то, что он устроил войну в Украине. Я должна написать о том, чему была свидетелем: о нашей революции в Беларуси, о войне в Украине — для этого я разговариваю с украинскими беженцами. Это история не только про то, что было с кем-то — но и со мной. В книге я стараюсь не попасть в ловушку нашей культуры — культуры страдания. Я хочу, чтобы мои герои ответили на вопрос: что они взяли, пройдя этот ад? Какой смысл обрели? Чтобы они задумались над тем, что было с нами, что с нами будет. Потому что я очень надеюсь, что те, кто сидит в Кремле, не победят время.
Правозащитница и историк Ирина Щербакова не совсем согласна с тем, что происходящее в Беларуси и России — это поход именно «красного человека». «Этот человек имеет очень разные оттенки. Там очень много коричневого, например, — убеждена Щербакова. — Для создания этой смеси используется то, что Путин называет историей. Он помешан на образе истории, состоящей из цитат мутных философов, обрывков советского сознания. Совершенно ядовитая смесь, которая сейчас все больше принимает характер государственной идеологии».
«Сначала Путин довел Россию до нищеты, а затем стал платить за войну»
По словам Ирины Щербаковой, советская система не давала прошедшим войну возможности прожить тяжелые воспоминания, и эта травма навсегда осталась в обществе:
— Жизнь была ужасно тяжелой в послевоенные десятилетия. Победа была забрана Сталиным себе, а людям не доставалось ничего. У них не было даже языка и способа говорить о том, что они пережили. Лекарство было одно… Когда я видела, как люди напивались на 9 мая во дворе, то понимала, что это же было единственным доступным лекарством от боли и травм.
Светлана Алексиевич отметила, что образ и опыт Второй мировой войны затмил тему ГУЛАГа в СССР. «Победу показали в таком великом прекрасном образе, но не было ни слова о том, что было до нее и после. Тему ГУЛАГа закрыли — а он вернулся спустя много десятилетий. Опыт оказался не проговоренным. И это, я думаю, сыграло какую-то роль в том, что Путин так легко купил Россию. Сначала он довел ее до нищеты, а потом стал платить за то, что люди воюют за его видение будущего страны».
«Статкевич — сильный и красивый человек»
11 сентября Александр Лукашенко отпустил из беларусских тюрем 52 политических заключенных.Среди них был и Николай Статкевич, который отказался принудительно покидать Беларусь. Комментируя это события, Алексиевич говорит, что «здесь мы имеем дело с политическим жонглером»:
— Ему нужно снять санкции, стать выездным в Европу, и поэтому он идет на такой обман: выпускает 50 человек, но сажает еще 100. Никто по-настоящему не освобождают этих людей: если их отпускают, то тут же депортируют. Так это освобождение или новая пытка? Я считаю, что новая пытка.
По словам Алексиевич, она поняла, что своим поступком хотел сказать Николай Статкевич:
— Нам не надо опять уступать, чтобы кто-то за нас решал, где нам жить: на родине или в чужой стране.
Однако писательница считает, что нельзя требовать такого же мужества от других.
— Статкевич очень сильный, красивый человек. Но требовать такой силы от всех людей, которые в тюрьмах, может, и нельзя, — рассуждает Алексиевич.
Самое сильное потрясение за последние годы
Она напомнила публике, что в Беларуси политзаключенных принуждают писать прошения о помиловании на имя Лукашенко, чтобы получить шанс на досрочное освобождение. По словам Алексиевич, она сторонница того, чтобы люди подписывали эти бумаги:
— Это только бумага для диктатора. Самое главное — чтобы они остались живы: для своих детей, матерей, жен и мужей. Но здесь мы опять сталкиваемся с культурой: с одной стороны, с культурой насилия, с другой — культурой героизма. Я все-таки за то, что жизнь важнее всего. Нельзя допустить, чтобы правила для нашего внутреннего мира и морали диктовал диктатор.
Светлана Алексиевич также поделилась с публикой своим самым сильным потрясением последних лет — им стали проблема «Путин и русский народ», а также тот факт, что «у всего человечества нет механизма, который мог бы справиться с диктатором, который уползает в фашизм»:
— Я недавно была в странах Балтии. О чем там говорят люди? О войне. И все беспомощны. Все могут дать Украине оружие, но потом сказать, чтобы им не стреляли далеко. Нужны самолеты, но их не поставляют. Надо отдать должное, что украинцы воюют не только с Путиным, но и нашей беспомощностью — в политике, дипломатии. Самое потрясающее — это наша беспомощность. Два маленьких диктатора, а мир перед ними бессилен.
